– Да, но мне теперь десять, – резонно замечает Мередит. – Двузначное число, все такое. И ярмарка в пяти минутах езды от нашего дома. К тому же я вернусь вовремя: концерт начнется рано, ведь больной раком девочке утром надо на процедуры.

Мэл пожимает плечами.

– Мы тут ничего не решаем.

– Я умру, если она меня не отпустит. Вот возьму и умру. По-настоящему.

– Может, скажешь, что у тебя тоже рак? – предлагает Мэл. – Тогда поход на концерт тебе обеспечен.

Мередит таращит глаза. Сначала в ее взгляде – шок, но спустя секунду-другую я замечаю в них рождение гениального, гениального плана…

– Даже не думай, Непердит, – осаживаю я сестрицу. – И не спрашивай почему – причин слишком много.

Наверху открывается дверь. Папа выходит на лестницу в одних семейных трусах. Мередит отводит взгляд. Он смотрит на нас удивленно-рассеянным взглядом – как будто не уверен, что мы настоящие. Потом чешет волосатое пузо и сонно облизывает губы. В принципе я не удивлюсь, если он только что проснулся – на часах шесть вечера.

– Рубашку мою не видали? – заплетающимся языком спрашивает он нас. – Такую… с завитушками.

Я поворачиваюсь к Мэл и говорю неслышно, одними губами:

– Завитушки?..

– Кажется, мама ее постирала, – врет сестра. – Может, наденешь красную, с французскими манжетами?

Минуту-другую он просто стоит, будто и не услышал ее, потом громко выпускает газы и скрывается в своем кабинете.

Когда папа не пьет, он другой человек. Забавный, умный, добрый (криминальные наклонности не в счет). Мэл его особенно любит, всегда любила, сколько себя помню. И теперь она едва не задыхается от разочарования: ей в буквальном смысле трудно дышать.

В общем, тем вечером еще много всякого происходит: Мередит ссорится с мамой из-за концерта «Сердец в огне», Мэл тайком сбегает к Хенне – но я не буду вдаваться в подробности, оно того не стоит. Вы, главное, помните, что все давно в прошлом. Я хочу рассказать вам другую историю.

Вам нужно было это узнать, но дальше начинается моя история.

Ведь если ты не способен отличить свою историю от чужой, проще уж сразу сдаться.

в которой хипстер Керуак открывает Врата Бессмертия и оставляет лазейку для Королевской Семьи и Придворных, через которую они могут ненадолго проникнуть в наш мир; затем Керуак узнает, что Посланница ему солгала, и умирает в полном одиночестве.

В пятницу мы с Хенной целых полчаса проводим наедине, в ее машине: она подвозит меня домой из ателье, где ей шьют платье для выпускного (кремово-бордовое), а я беру напрокат смокинг (просто черный, ага).

Нет, мы не идем на выпускной вместе. Ну, то есть идем, но не как пара. Хенна рассталась с Тони уже после того, как он пригласил ее на выпускной, поэтому все парни, с которыми она хотела бы пойти, успели найти себе других спутниц. Мэл на год старше наших одноклассников: позвать ее отваживаются только мерзкие типы, видящие в ней бракованный товар и легкую добычу (а такие типы ее не интересуют, слава богу!). Джаред мог бы запросто прийти на выпускной с парнем, никто бы ему слова не сказал, но он только поджимает губы и наотрез отказывается это обсуждать. А я… ну, я так долго тянул волынку, что Ванесса Райт, моя бывшая подружка, предпочла пойти на бал с останками Тони Кима.

Словом… да, вы угадали. Я, моя сестра, лучшая подруга и лучший друг идем на бал вчетвером! Вот мы лузеры… Такое может случиться только в самом идиотском подростковом фильме или в самой сопливой подростковой книжке. Поверьте, это кажется нормальным только в одном случае: когда так делает кто-то другой.

Ну и ладно. Хорошо хоть компания мне по душе – вместе сгорать от стыда куда веселее.

– Майк? – говорит Хенна по дороге домой.

– Что?

Отвечает она не сразу. Я даже отрываю глаза от экрана мобильного, в котором строчил сообщение Мэл: подтвердила ли она бронь лимузина? (А вы как думали? Мы – жители пригорода, что с нас взять. Мы живем ради лимузинов по праздникам.)

– Хенна?..

Она шумно выдыхает.

– Вы очень разозлитесь, если я не пойду с вами на выпускной?

Ох, черт. Только не это! Нет, нет, нет!

– Конечно, разозлимся! Поэтому ты решила подъехать с этим вопросом ко мне, а не к Мэл или Джареду. Я ведь не стану на тебя орать.

– Пожалуйста, не ори на меня, – говорит Хенна, сворачивая с главной дороги на лесную, к нашим домам. Солнце уже пару дней как не показывается; начинает моросить, и Хенна включает дворники.

– И с кем ты хочешь?.. – начинаю я, но тут же осекаюсь. Все и так ясно.

– Он же новенький! – говорит Хенна. – Никого тут не знает. Представляешь, каково ему – переводиться в новую школу перед самым выпускным?

– Хенна…

– Я его пока не приглашала. Но собираюсь. – Она косится на меня. – Это очень-очень ужасно с моей стороны? Вы меня возненавидите?

– Мы же все решили!.. Да, нам будет стремно, но, по крайней мере, нам будет стремно вчетвером, а не поодиночке…

– А что, если пойти не вчетвером, а… впятером?

– Но он пойдет с тобой.

– Ну… да.

– Хенна…

– Только не ори. – Она морщится. – У меня сразу живот начинает болеть.

– Я даже голос не повысил.

– Но явно хотел.

Тут уж я действительно начинаю злиться.

– Да я хоть раз в жизни на тебя орал?

– Ни разу. Знаю. – Минуту она молчит и только тяжело дышит. – Живот болит.

– Ты боялась нас спрашивать.

– Да.

– Ты боишься, что он тебе откажет.

– Да.

– Ты боишься, что мама с папой не разрешат тебе идти на выпускной с незнакомым парнем, поэтому ты решила преподнести все так, будто мы идем впятером. Но на самом деле ты хочешь идти только с ним.

Она набирается храбрости и выпаливает:

– В Центральной Африканской Республике идет война!

– …Чего?!

– Да, и родители все равно туда поедут, Майки. Хотят помогать беженцам. Там самая настоящая война. Они говорят, что мы не будем лезть в горячие точки, только мне от этого не легче…

Я поворачиваюсь и заглядываю ей прямо в глаза.

– Да они спятили!

– Ага. Но живот у меня болит из-за дурацкого выпускного. – Она смеется, только как-то натужно. – Я не хотела вас подводить, и я понятия не имею, откуда что взялось… Ну, с Нейтаном…

– Ты его даже не знаешь.

– Вот именно! Я с ним общалась раза три от силы! Но помнишь, я говорила об этом Мэл: когда я его вижу, в животе сразу такое чувство… очень сильное, я прямо двух слов связать не могу – а ведь я неглупый человек, Майк! – Она трясет головой. – Мне хватает ума понять, что дело скорей всего не в Нейтане. Просто я боюсь уезжать, да? Учеба вот-вот закончится, и я поеду на войну. С родителями. Живот все время болит, а Нейтан – просто повод отвлечься от этой боли.